Письмо Магомету
Татары говорят: мир людей – точильное колесо, оно выгодно тому, кто умеет
им править.
Фатимэ, жена Аблегани, варила под развесистой орешиной сладкий бекмес из
виноградных выжимок и думала горькую думу.
Три года не прошло, как праздновали ее той-дугун.
Первая красавица деревни, как персик, который начинает поспевать, она выходила
замуж за первого богача в долине. Свадебный мугудек обвитый дорогими тканями
и шитыми золотом юзбезами, окружало более ста всадников. Горские
скакуны, в шелковых лентах и цветных платках, обгоняли в джигитовке один
другого. Думбало било целую неделю и чалгиджи не жалели своей груди.
Завидовали все Фатимэ, завидовала в особенности одна с черными глазами
и сглазила ее. Как только вышла Фатимэ замуж, так и пришла болезнь.
Звали хорошего экима лечить, звали муллу читать – не помогло. Возили на
святую гору в Карадаг, давали порошки от камня с могилы – хуже стало, высохла
Фатимэ, стала похожа на сухую тарань.
Перестал любить ее Аблегани; сердится, что больная у него жена; говорит,
как сдавит вино в тарапане, возьмет в дом другую жену.
- Отчего так, - думала Фатимэ, – Отчего у греков, когда есть одна жена,
нельзя взять другую; у татар – можно? Отчего у одних людей – один закон,
у других – другой?
Плакала Фатимэ. Скоро привезут из сада последний виноград, скоро придет
в дом другая с черными глазами. Ее ласкать будет Аблегани; она будет хозяйкой
в доме; обидит, насмеется над бедной, больной Фатимэ, в чулан ее прогонит.
- Нет, - рушила Фатимэ, - не будет того, лучше жить не буду, лучше в колодец
брошусь.
Решила и ночью убежала к колодцу, чтобы утопиться.
Нагнулась над водой и видит Азраила; погрозил ей Азраил пальцем, взмахнул
крыльями, как нежный голос коснулся ее сердца, и унесся к небу, на юг.
Схватились старухи, что нет дома Фатимэ, бросились искать ее и нашли на
земле у колодца; в руках у нее было перо от крыла, белее лебединого.
Умирала Фатимэ, но успела сказать, что случилось с ней.
Собрались козские женщины, всю ночь говорили, спорили, ссорились, жалели
Фатимэ, думали, что и с ними может то же случиться. И вот нашлась одна,
дочь эфенди, которая знала письмо – ученая была.
- Скажи, - спрашивали ее, - где написано, чтобы когда жена больной, старой
станет, муж брал новую в дом. Где написано?
- Захотели – написали, - ответила дочь эфенди. – Мало ли чего можно написать.
- Вот ты знаешь письмо, напиши так, чтобы муж другую жену не брал, когда
в доме есть одна.
- Кому написать? – спросила Зейнеп. – Падишаху? Посмеется только. У самого
тысяча жен, даже больше.
Задумались женщины. Но нашлась, которая догадалась.
- Кто оставил Фатимэ перо? Ангел. Значит – пиши Пророку. Хорошо только
пиши. Все будут согласны. Кто захочет, чтобы муж взял молодую хары, когда
сама старой станешь. Пиши. Все руку дадим.
- А пошлем как?
- С птицей пошлем. Птица к небу летит. Письмо отнесет.
- Отцу нужно сказать, - проговорила Зейнеп.
- Дура, Зейнеп. Отцу скажешь – все дело испортишь. Другое письмо напишет,
напротив напишет.
Уговаривали женщины Зейнеп, обещали самую лучшую мараму
подарить и уговорили.
Села на корточки Зейнеп, положила на колени бумагу и стала писать белым
пером ангела письмо Магомету.
Долго писала, хорошо писала, все написала. Замолчали женщины, пока перо
скрипело, только вздыхали по временам.
А когда кончила – перо улетело к небу догонять ангела.
Завязала Зейнеп бумагу золотой ниткой, привязала к хвосту белой сороки,
которую поймали днем мальчишки, и пустила на волю.
Улетела птица. Стали ждать татарки, что будет. Друг другу обещали не говорить
мужьям, что сделали, чтобы не засмеяли их.
Но одна не выдержала и рассказала мужу.
Смеялся муж; узнали другие, потешались над бабьей глупостью, дразнили женщин
сорочьим хвостом. А старый козский мулла стал с тех пор плевать на женщин.
Стыдились женщины, - увидели, что глупость сделали; старались не вспоминать
о письме.
Но мужья не забыли и, когда сердились на жен, кричали: Пиши письмо на хвосте
сороки.
Выросла молодежь и тоже, за отцами, стыдила женщин. Смеялись и внуки и,
смеясь, не заметили, как не стало ни у кого двух жен, ни в Козах, ни в
Отузах, ни в Таракташе.
Может быть баранина дорогой стала; может быть мужчинам стыдно стало, может
быть ответ пророка на письмо пришел.
Не знаю.
|
|
Оглавление:
|
