I 
Октябрь. Море поутру 
лежит щекой на волнорезе. 
Стручки акаций на ветру, 
как дождь на кровельном железе, 
чечётку выбивают. Луч 
светила, вставшего из моря, 
скорей пронзителен, чем жгуч; 
его пронзительности вторя, 
на весла севшие гребцы 
глядят на снежные зубцы. 

        II 
Покуда храбрая рука 
Зюйд-Веста, о незримых пальцах, 
расчёсывает облака, 
в агавах взрывчатых и пальмах 
производя переполох, 
свершивший туалет без мыла 
пророк, застигнутый врасплох 
при сотворении кумира, 
свой первый кофе пьёт уже 
на набережной в неглиже. 
  
        III 
Потом он прыгает, крестясь, 
в прибой, но в схватке рукопашной 
он терпит крах. Обзаведясь 
в киоске прессою вчерашней, 
он размещается в одном 
из алюминиевых кресел; 
гниют баркасы кверху дном, 
дымит на горизонте крейсер, 
и сохнут водоросли на 
затылке плоском валуна. 

        IV 
Затем он покидает брег. 
Он лезет в гору без усилий. 
Он возвращается в ковчег 
из олеандр и бугенвилей, 
настолько сросшийся с горой, 
что днище течь дает как будто, 
когда сквозь заросли порой 
внизу проглядывает бухта; 
и стол стоит в ковчеге том, 
давно покинутом скотом. 

         V 
Перо. Чернильница. Жара. 
И льнет линолеум к подошвам... 
И речь бежит из-под пера 
не о грядущем, но о прошлом; 
затем что автор этих строк, 
чьей проницательности беркут 
мог позавидовать, пророк, 
который нынче опровергнут, 
утратив жажду прорицать, 
на лире пробует бряцать. 

         VI 
Приехать к морю в несезон, 
помимо матерьяльных выгод, 
имеет тот еще резон, 
что это - временный, но выход 
за скобки года, из ворот 
тюрьмы. Посмеиваясь криво, 
пусть Время взяток не берёт - 
Пространство, друг, сребролюбиво! 
Орел двугривенника прав, 
четыре времени поправ! 

         VII 
Здесь виноградники с холма 
бегут темно-зеленым туком. 
Хозяйки белые дома 
здесь топят розоватым буком. 
Петух вечерний голосит. 
Крутя замедленное сальто, 
луна разбиться не грозит 
о гладь щербатую асфальта: 
её и тьму других светил 
залив бы с лёгкостью вместил. 

         VIII 
Когда так много позади 
всего, в особенности - горя, 
поддержки чьей-нибудь не жди, 
сядь в поезд, высадись у моря. 
Оно обширнее. Оно 
и глубже. Это превосходство - 
не слишком радостное. Но 
уж если чувствовать сиротство, 
то лучше в тех местах, чей вид 
волнует, нежели язвит. 

              октябрь 1969, Коктебель